Бамено оказался славным, вполне цивилизованным поселком. Он находится в недрах национального парка Ясуни в Эквадоре, и добираться туда надо несколько дней на лодке.
Пенти по долгу службы должен быть на связи с юристами и журналистами в Эквадоре, Перу и США. «Мой отец Ахуа Байхуа был большим воином и защищал территорию уаорани с копьем в руках. Теперь я должен продолжить его дело, и бороться за наш дождевой лес, территорию и культуру, но уже документами и законодательством. Я выучил испанский и путешествую далеко, как орел.» Раньше он каждую неделю ездил в ближайший город — Коку или Тену, а теперь провел в Бамено электричество, сигнал телефона и работает «удаленно» . Говорил, что скоро будет и интернет.
Туристы здесь начали появляться недавно. В основном приезжают журналисты BBC и National Geographic, снимают документалки, или ученые пишут здесь научные работы о влиянии нефтяных вышек на окружающую среду. Обычных туристов тоже начали привозить, но жителям Бамено перепадало по 5$ за человека, поэтому Пенти решил развивать свой туризм, а гидов не-ваорани не допускать до входа на территорию.
«Мы любим туристов — они приходят и уходят. А нефтяные компании не хотят уходить. Они вырубают лес, животные прячутся от шума и запаха нефти, на разработках перестают расти маниока и бананы — наша основная еда. Территории становится все меньше — нам негде жить. Мы хотим жить как ваорани — мирно и в согласии с природой » .
Пенти Байхуа
Будни деревни Бамено
Распорядок нашего дня был таким: завтрак с попугаями, поход в лес или на охоту, поиск анаконд и прочих тварей, речные ванны с крокодилами, ужин по результатам охоты, боксирование тараканами по пути к кровати, сон под скрип джунглей.
Меню индейцев ваорани
Готовили женщины. Когда они это делали, я не знаю, но на общей кухне всегда была еда. Столов не было: земляной пол, костер и гамаки. Ели на коленях, сидя на лавке. Первым еду подавали мужчинам, потом ели мы и женщины.
Завтрак: Невероятно сладкая и сочная папайя, бананы, манго и любой другой найденный фрукт. Их посыпали сухой овсяной кашей, которая в соке тут же разбухала. Иногда давали рис: пустой или с крокодильим хвостом на гриле. Однажды ничего не осталось, и мы ели попкорн. Растворимый кофе или очень жидкая разваренная овсянка в форме напитка.
Обед и ужин: зависели от успехов на охоте. Вечером готовили свежую добычу, днем — что оставалось с вечера. Часто обед мы пропускали, так как гуляли по лесу. Интересно, что еду практически не солят, сахар тоже не используют. Кока-колу любят, но до нее четыре дня на веслах идти:)
- Черепаший суп «харапа» или «зарапатеро» с субпродуктами и юккой — местный корнеплод вроде картошки. Подают в панцире. На второе, соответственно, рис с печенью черепахи. Мясо нежное, похоже на говядину, но в сто раз мягче. На утро нам оставили черепашью лапку.
- Крокодил на гриле. Божественно вкусное мясо, плюс ощущение от того, что это трофей опасной охоты заводит вкусовые рецепторы. На гарнир была юкка и platano — жареные зеленые бананы во фритюре — они не сладкие, похожи на картошку.
- Мясо кабана мы ели однажды, в гостях. После охоты его долго коптят, мы не попали на пир в Бамено после нашей охоты на уре.
- Рыба — обычно разновидность местных сомов, которых называют bagres. Пираньи водятся, но далеко от поселка — мы их ловили лишь однажды. Рыбы в реке очень много: рыбалка занимала минут 15 с уловом на всю семью. Мелкую рыбу не готовят — слишком много костей.
- Курица с рисом — классика Южной Америки, тут тоже составляет важную основу рациона. Кур выращивают в деревне. А вот яйца ели мы редко.
- Мы не пробовали, так как охота оказалась неудачной, но планировали приготовить обезьяну на вертеле и броненосца (по аналогии с черепахой).
- Отдельно стоит отметить чичу — напиток из пережеванной и забродившей юкки. Корнеплоды давят в большом чане женщины, потом долго жуют и сплевывают. Кашица стоит пару дней, а потом ее разбавляют водой и пьют. Получается сытный напиток с 3% алкоголя примерно. Да, чичу мы тоже пили — потому что это традиционный жест приветствия гостей, и отказываться от слюнявого угощения было бы не вежливо:)
Завтрак с попугаями, которые обожают рис и папайю 
Черепаха с рисом и картошкой 
Чича — напиток из пережеванной юкки 
Мясо кабана с платано — зеленым бананом
Походы в лес
За завтраком нужно было краем глаза следить за мужчинами и не упустить момент, когда они натягивали резиновые сапоги и хватались за копья. Тогда нужно было вскочить и нестись к лодке, чтобы нас взяли на охоту.
Если мы прозевали выход охотников, то кто-то из семьи Байхуа мог отвести нас в лес. Там мы собирали яд для стрел, травы, один раз с женщинами ходили копать юкку. Если была свободная лодка, Тапенья, сын Пенти, вез нас на поиски животных в кормушки саладеро — глиняные пещеры, у которых собирались попугаи, кабаны и обезьяны. Вечером мы ездили в гости к анакондам, правда толком их не видели — только один раз наш проводник с сомнением указал на какую-то черную корягу, по его мнения являвшуюся хвостом царицы змей. Время шло к закату и шлепать через болото к ней не хотелось.
Индейцы тоже любят домашних питомцев
Здесь любимцами семьи становятся попугаи — роскошные алые и синие ара и зеленые амазоны. Им подрезают крылья и они свободно ковыляют по деревне. Другая птица — каракара, небольшая хищная птица из отряда соколиных. Они поедают яйца черепах и крокодилов с пляжа, а также не брезгуют падалью, поэтому ваорани относятся к ним без особого трепета. Другие удивительные питомцы — это молодые кабанчики пекари и новорожденные крокодилы. Их, правда, держат не для удовольствия. Кабанов откармливают, а потом учат местную детвору бросать в них копье — в школе даже есть специальный урок охоты. Крокодилов же спасают от разорения их кладки каракарой и ягуарами. С одного пляжа выживают всего пара детенышей, поэтому иногда ваорани забирают малышей домой, а когда те немного подрастут, выпускают обратно в реку. Кроме того, некоторые семьи держат кур. В деревне много собак, но они только охраняют территорию — за ухом их никто не чешет и на груминг в салон не водят.
Речные ванны с крокодилами
В той самой, в которой мы пугали крокодила и ходили ловить пираний. В той самой, в которую нефтяные компании незаконно сбрасывают отходы. Местные, кстати, пьют эту воду, но нам строго настрого запретили и даже притащили с собой две огромные канистры с питьевой водой из города. Она приятного кофейного оттенка, а дно глиняное — пока намыливаешь шею, проваливаешься по колено. А с соседнего берега еще крокодил как-то лукаво улыбается.
В лесу нам много рассказывали, что джунгли дают людям все — в том числе и бесплатные мыльно-рыльные принадлежности. В частности, если натереть голову какой-то травой, то волосы будут как в рекламе «Pantene» , но все местные мылись обычным шампунем. Как и в другой деревне, в которую мы заехали в первый день путешествия, в Бамено был начищенный до блеска унитаз. Почему-то его наличие диссонировало с моим понятием о диких индейцах.
Одежда современных индейцев
Молодые ваорани носят европейскую одежду. Старики часто носят шорты адидас, ожерелье и мажут лицо красной смесью. Женщины постарше с радостью ходят топлесс, а в ушах у них — огромные дырки от снятых тоннелей. На охоту мужчины часто ходят голышом, приматывая все болтающиеся элементы тонкой веревочкой к животу. Такой наряд называется comi. Получается экзотично, но я постеснялась фоткать.
Вот пара картинок (авторы подписаны):
Жилище
Мы жили в приличной двухкомнатной избушке на ножках, без дверей, но с кроватью и москитной сеткой. Спать в джунглях на свежем воздухе — восхитительно. Всю ночь лес вокруг ухает, ворчит, стонет на максимальной громкости. Вокруг кровати ползает и летает такое, что детские сказки с их бабайками отдыхают. Утром вся сетка была усеяна дохлыми тараканами.
Спустя пару дней я сделаю запись в дневнике: «Украли камеру. И печеньки (приписка). Люди — ***** с самого каменного века» . Кто-то перерыл наши рюкзаки, пока мы ужинали, и забрал мою зеркалку, упаковку печенья Энама и сигареты Эрика. Документы и деньги, которые лежали на видном месте, остались нетронутыми.
Конечно, я была несправедлива к ваорани. Это потом я осознаю, что в их сообществе все общее и нет такого понятия, как кража. Но тогда я впала в ступор и монотонно раскачивалась в гамаке. Мне было не жалко старую камеру, я переживала более глубокое разочарование в человеческой честности. Я никак не могла понять, как в деревне на 200 человек, которую окружают непроходимые заросли, можно что-то украсть? Это было предательство похуже копья в спину. Вечером Энам принес литровую бутылку с водкой, в которой осталось на донышке. Я вопросительно поглядела на него: неужели в одиночку приглушил за те два дня, что нас не было? Оказалось, он предложил отхлебнуть одному из охотников — через пару секунд бутылка была пуста. Мы допили ее в ночи за каким-то душевным разговором о сущности бытия.
Камеру нашли на следующее утро. Когда закончился тропический ливень, на пороге нашей избушки показался Тапенья — сын Пенти. Он держал в руках насквозь промокшую камеру. «Она была в лесу, наверное дети спрятали» — пробормотал он и смылся. Я не подняла глаз. Эрик молча принял тело моего боевого товарища и похоронил его в мешке риса. Камера, кстати, в тот раз восстала из мертвых.
Эта история могла бы стать крутой рекламой компании Никон, но они мне не платят, поэтому акцентировать на них внимание не буду:)
